МОИ СТИХИИ
Давно сие пишу, уже и не помню, когда началось. Всплывают порой воспоминания, ощущения. Что удаётся схватить за хвост, записываю по случаю, когда время случается. Давно гложет мысль о несправедливости, недоработке в деле романтического жизнеписания о люде морском. Всё о бравых капитанах стихи, песни, романы слагают. О стальной косточке — механиках — тишина штилевая. Нет их в скрижалях. Неправильно это. Есть там что поведать. К тому же мелькают иногда мелкие повествования современности о морских буднях оченьвидцев, но глубины морской там не вижу. А хочется. Решил восполнить. Когда всё сложилось в одно целое, пришла мысль рассказать тебе обо всей моей пути морской — от пятнадцатилетнего салажонка-курсантика до бродяги морского, списанного на берег доблестным КГБ в целях обеспечения безопасности великой державы СССР. Читай как продолжение пока ещё не написанного. Раз уж «Стихии» написались ранее, с них и начну. А дальше буду собираться мыслями и текстами по мере сил и времени, выкладывая всё с самого-самого начала. Без объяснения технического аспекта, весьма специфической темы, непосвящённой не обойтись — задача из трудных. Пусть попытка не станет пыткой. Где в тексте будут попадаться морские термины, морской сленг, не робей — хвала «Вики» с «Гуглой»!
Поехали, пошли, поплыли. Спасжилет можешь пока не надевать. Дальше смотри по обстановке. Шторм — это когда очень много воды, очень сильно волнуется. А с ней волнуются все и вся вокруг. Есть места на планете, где шторма только и гуляют, без них это уже другое место. Есть места, где потише. Но нет мест в морях-океанах, где штормов не было бы никогда. Как нет, за малыми исключениями, мест, где не ходили бы флота всех стран и народов, — транспортники, круизники, рыбаки, научники, путешественники. Хлебушка морского первых трёх попробовал сполна. В кинозале, на диване, с книгой на поляне — завораживающе, романтично, поэтично, до нервной щекотки... Вот тебе взгляд изнутри, с попыткой добавить в сей лирический коктейль физики. Самое катастрофичное в этой «лирике» — подставить волне борт, то бишь дать ей и ветру развернуть судно параллельно волнам. В большинстве случаев — оверкиль (переворот).
Вот так море пожирает свои жертвы. Причиной может стать всего лишь один неверный подворот на волну, ветер. Стали боком к ней. Не вырулили. Машины не справились или с балластом намудрили. А там — смещение груза в трюмах, срыв тяжёлых механизмов с фундаментов, с пробиванием борта. Катастрофа. И малейшая человеческая оплошность может вызвать в условиях шторма тяжёлые последствия, вплоть до гибели судна. Ровная, протяжённая волна, пусть и высокая, крутая, не так страшна. При надёжных машинах, правильной загрузке-балластировке, крепком корпусе, сплочённом экипаже и опытном капитане можно героически справиться. Правда, если она настолько высока и крута, что начинает ломать гребень, заворачиваться в вершине своей навстречу ходу низко сидящего в волне судна, тогда уже есть риск не выбраться из-под неё. Такие волны называют волны-убийцы. Слава Богу, большая редкость. Страшна штормовая зыбь. Рваные, хаотично гуляющие горы воды при часто меняющем направление, порывистом ветре ураганной силы.
В таком шторме уповаешь только на Бога и второго на судне после него — Капитана. В подобных переплётах он всегда на «мосту», иногда сутками. От его умения предвидеть, ежесекундно прогнозировать поведение волн, ветра, положение судна в момент времени — зависит жизнь всех. К тому же мгновенно оценивать кучу факторов — изменения бортового крена, дифферента корпуса (продольного крена), текущее положение руля, обороты двигателя(лей), работу НПУ (на крупных судах — носовое подруливающее устройство), даже каждый новый звук вокруг, который может многое сказать опытному мореходу (голос моря и голос корабля). И... принять сиюминутное решение, единственно правильное. Поэтому моряки говорят — второй после Бога. Есть умная фраза: «В окопе нет атеистов». Добавлю — и в штормах нет атеистов. Страх испытывают все абсолютно, каждый по-своему. Только дурак лишён страха начисто. Если страх испытываешь часто, он становится одной из составляющих твоей профессии. Думаю, то же и у пожарников, и у сапёров, у всех «опасников». Не понаслышке знаю, что чувствуют люди в такой ураган, глядя на кренометр и выжимая из установок невозможное.
Вот тебе небольшая экскурсия по машинному отделению современного транспортника. Поброди минут 15 для общего понимания по сему храму техники. Просторно, комфортно, функционально. На судах века прошлого, постарше, ростом поменьше, в мою бытность морскую о таком можно было только мечтать. Но даже и в таком совершенном техническом окружении во время сильного шторма механикам требуется огромное напряжение всех сил, ума и нервов на вахте. Больше скажу, чем навороченней вся эта современная автоматика компьютерная, тем опасней и непредсказуемей её внезапный отказ, который может быть вызван штормовой ситуацией. Пока несёшь вахту в «погребе», не до страха. Забываешь о себе, нет тебя. Есть мыслящий придаток к машинам, лишённый человеческих чувств. Ты не видишь, что творится наверху, не знаешь, какая волна впереди, обычная или последняя, «палубникам» в этом смысле легче. Не знаешь, куда полетишь кубарем, как, во что упереться в следующий момент во сохранение равновесия. Не задумываешься о том, что на каждом кв. метре вокруг тебя раскалённые поверхности котлов, трубопроводов, механизмов, многотонные вращающиеся «железки», а под ногами — скользкие «рифлёнки» (стальной настил пола в МО), на которые «случайно» пролилась кандейка с маш. маслом). И всё это носится «голова-ноги» на кренах судна, как угорелое, то нависая над тобой глыбой, то проваливаясь в непредсказуемые пределы, унося опору из-под ног.
Ты видел ломаные пальцы, крутые ожоги, битые штормом головы коллег-маслопупов. Ты сам летал под плиты сорванных ударом волны в борт рифлёнок, на которые когда-то моторист в спешке, или в размандяйстве своём, не поставил все винты крепления. Летел ногами выше головы на торчащие внизу стальные стойки подпайольных трубопроводов, испытывая задницей ощущения насаживаемого на кол древнего ассирийца. И погасив искры от боли, откричав в пустоту под вой машин всё лучшее из русской словесности, выковыриваешь себя из «ямы». И засунув ветошь под задницу, в напитанные кровью штаны, шкандыбаешь туда, где должен быть, и крутишь то, что нужно крутить именно сейчас. На всю эту «лирику» — минута, две. Вас трое на вахте в «погребе» — ты, моторист и электрик, так же оба измученные вторыми сутками этой бойни. Поднялся в ЦПУ (центральный пост управления), хлюпая штанами. Так и достоял, в прямом смысле, вахту до сдачи. Сесть, как сама понимаешь, не имелось возможности. Потом судовой врач, оторвавшись от гаснущих пассажиров, полуобморочных детей, старушек, недолго цокал языком, шил, колол, вставлял в известное место лекарства и грозно запрещал всё, кроме лежания мордой вниз, прекрасно понимая всю тщету своей грозности. Через несколько часов «уколотого» сна — снова вахта. А кто кроме? Замены нет, аврал, однако. Экипаж делает свою работу, спасая судно, все на пределе, куча лежащих и мечущихся в блевотине, истерике, панике пассажиров, да женщин под сотню, из обслуги каютной, ресторанной (т/х «Грузия» 1977 год. Бискай).
Все песни и стихи об отважных капитанах. Это повелось ещё со времён парусных. Ясен перец, механиков, машин там не водилось. Всё зависело от него. Смотрел не раз фильму «Титаник». Глазами моряка смотрел. Грустно. Много мыслей очень разных. Картинно капитан, на опустевшем мостике, схватился за штурвал в ожидании последнего мига, с благородством и печалью глядя в глаза подползающей смерти. А что чувствовали, за что хватались десятки людей в машинных отсеках, не видя творящегося наверху и лишь догадываясь о происходящем. Им некогда было заглядывать ни в чьи глаза! Они делали своё дело, никем не видимые, не слышанные. Стравливали пар, глушили огромные котлы, предотвращая их взрыв, выжимали максимум из осушительных систем, давали всё возможное электропитание на их работу, освещение палуб и отсеков, боролись с поступающей в корпус водой, крепили переборки. Со всем возможным пафосом скажу — выполняли свой долг, спасая всех! Не мчались к шлюпкам в спасжилетах. Что такое шторм для морского механика? Прежде всего — колоссальная ответственность за жизнь судна и людей, свою жизнь, наконец. «Погасни» в шторм машины, никакой капитан не спасёт судно. Оно станет игрушкой, лёгкой добычей моря, декорацией дна морского.
Много кадров зарывания бака (носа) судна в грозные волны блуждает по «трубопроводам», фотообоям и альбомам интернета. Решил укачать тебя окончательно: Обрати внимание на кренометр, сколько там осталось до конца шкалы; послушай нервный смех мореходов; покатайся на «американских горках»; соверши маленький «солнечный» круизик (совершенно бесплатно); и ещё один, и ещё, только крепче держись за что-нибудь; послушай музычку, заодно эти приятные звуки (4:53-5:04); а на загладочку — немного классики. Не укачалась? Щас ещё драматизьму добавлю. Представь такие развлечения сутками, без перерыва, даже на час. Плюс никаких вертолётов, под тысячу полумёртвых пассажиров с детьми и паникующих «активистов» из них. Да, это захватывает дух, будоражит зрителя, страшновастенько и щекочет нервы. Для морехода же сие норма, будни, работа, к которой он должен быть всегда готов. Как оголяется бак при взбирании судна на гребень волны, точно так же оголяется при свале судна с гребня и его корма. Что при этом происходит? Из воды с кормой подвсплывает его гребной винт, многотонная «игрушка», вращающаяся на приличных оборотах! Что это за «игрушка», увидишь чуть ниже. А ещё представь себе дизельный двигатель 18 тыс. л.с. высотой с трёхэтажный дом, в любом из 7 цилиндров которого на поршне свободно умещается человек в полный рост. Вот так это работает. Обрати внимание на развешанные по переборкам запчасти от этого «малыша». Потом поймёшь зачем.
Судовой двигатель на стапеле завода (фото из интернета).
На верхней площадке главного двигателя т/х «Василий Фесенков» (1978 г.)
Вращает такой двигун через гребной вал, опять же, гребной винт о нескольких метрах в диаметре.
Винт небольшого земснаряда. Уж какой я гигант, а ён всё поболе будет!
Уж как напрягается, когда судно лезет на волну, как напрягается... Обороты средние, выше нельзя, а мощу выжимай изо всех его дизельных сил. Только эти силища — тьфу и растереть... Сравниться им с силой океана?Температуры «на» и «за» пределом, особенно если в тропиках дело происходит, охлаждение на форсаже, утиля — паровые котлы (стоят на выхлопных газоходах главного дв-ля), даже заглушенные, рвут «дурным» паром предохранительные клапана, турбонаддув вот-вот пыхнет от перегрева, дизель-генераторы электростанции воюют с постоянными бросками напряжения в сети. Автоматика «выбивает» защиты, останавливает то, что никак остановить в такой ситуации невозможно. Ей плевать, автоматике... Дошёл параметр до критической точки — стоп, самый полный стоп, и не все защиты отключишь (частично приходилось), не договоришься с ней. Перевалили гребень — нос вниз, корма взлетает в воздух. Ноги вдавливает в палубу так, что, кажется, не выдержат стремительно растущего веса тела. Кликни по картинке и глянь на (2:13).
За секунду на «всплывшем» винте нагрузка падает почти до нуля, и практически вся натуга машинная вдруг становится лишней, невостребованной. Так задрать корму, чтоб весь винт оказался в воздухе, редкость. Но нагрузка резко, аварийно падает и в таких вариантах, когда винт просто подвсплывает к поверхности воды, и над ним остаётся её совсем ничего — метр-полтора. Под кормой тогда задорные черти пляшут. Срабатывают защиты, воют сирены сигнализации, карнавалом бесятся мигалки, регуляторы оборотов двигателя зарываются в попытках сбросить подачу топлива на минимум. Всё уходит за предел. Бывало, при крутых кренах и кингстоны донные (заборники воды в системы охлаждения установок), нет-нет, да воздух прохватывают, на насосах охлаждения установок давление скачет, как кузнечик. О своём давлении не думаешь. Куда там... Носишься в этой круговерти на автомате, крутишь клапана, тискаешь кнопки, дёргаешь ручки. А мысль одна. Липкая, противная, повторяющаяся от раза к разу, — только бы не в разнос, только бы не в разнос. И сделать ничего не можешь. Тут чисто воля божья.
Разнос такого «малыша» — дизеля — это сродни взрыву фугаса в коммунальной квартире. Моряки говорят: дизель показал дулю! Оборвавшаяся от перегруза деталь пробивает корпус дизеля и торчит — этой самой дулей. Вот не поеду дальше, и всё! Причина разноса — неуправляемый рост оборотов вращения коленвала от внезапной потери нагрузки. Обороты эти взлетают так, что «тонные членики» дизельного организма могут не выдержать таких ускорений и «разбежаться» в разные стороны. С чем сравнить для наглядности?.. Вот! Представь: поднимаешься-спускаешься по незнакомой лестнице не глядя. Мечтая о бублике, грызёшь сухарик. Дежурно, не глядя, ставишь ногу, думая, что должна быть очередная ступенька под ней - и... попадаешь мимо, нет там ступеньки, значит, кончилась лестница. А вес организма свово непутёвого уже на эту ногу автоматом перенесла. И чё? Хорошо, если успеешь за перила ухватиться. Нет — грохнешься моментально. Тьфу-тьфу, храни, Господи! Только нет «перил» для дизеля, увы, и «пола» нет. Видел последствия, когда в одесском СРЗ на стоящем у причала судне при швартовых испытаниях, не в море, не в шторм, пошёл в разнос сравнительно небольшой дизелёк судовой электростанции (причины опускаю). С него сорвало маховик весом всего чуть больше тонны. Этот чугунный «блинчик» полутора метров в диаметре пробил палубу, борт, упал по дуге на бетонный причал, сделал в нём зарубку на память и, отскочив, дальше прыгал по заводу, сметая на своём пути две стены кирпичного пакгауза, его содержимое и все надежды на квартальную премию судоремонтников. Счастье — люди не пострадали. А тут разлёт такой махины, у которой нет движущейся детали весом ниже полутора тонн.
Штормуем дальше. Не устала? О чём это я? Ах, да, о воле божьей, о мысли липкой... Успеют регуляторы погасить обороты, не успеют... Всяк механик чует ухом. Вот и ты натренированным своим кровно вслушиваешься в звуки машины. В МО — машинном отделении крупного судна — работает более сотни самых разных механизмов. У каждого из них свой неповторимый голос, от ухающего глухого баса «папы-дизеля», под аккомпанемент кукарачи его лубрикаторов (насосов смазки втулок цилиндров), до высоких, воющих нот турбин наддува. У каждого свой мотив, акцент, своя песня. Они живые, точно говорю. Проверено неоднократно. Для непривычных шум в МО на ходу — какофония и нестерпимый грохот. Для механика — живой язык общения техники и человека. Редко пользовался наушниками, берушами. Только когда работал вблизи турбин или в отсеке аварийной эл. станции. Там разговор шёл на «повышенных тонах», далеко за 100 децибел.
Я знал их голоса, различал голос каждого в общем шуме, понимал, что они говорят. Не я один. Это способность и навык многих механиков. Слышащему их голос рассказывал многое. Что болит, где болит, всё ли справно, под силу ли нагрузка, хватает ли воды, масла, тепла, холода, энергии. В шторм ты вслушиваешься в эти звуки и ловишь каждое изменение, надеясь не услышать ту последнюю ноту, которая порвёт надежду. Наверное, так слушает врач сердце больного. Ну куда ж ты забираешься так высоко в своём крике?! Слышу, как тебе плохо. Это похоже на предел. Сбавь, родной, выдержи... И «главный» притихает чуть, снижая визг турбин и грохот неправильный, вынужденный. На все эти переживания рефреном уходит... максимум доли секунд. Время не засекал. Всё пережитое длинно в словах, на деле — миг один, мгновение из многих. Всё на бегу, в поту простых работ, привычных, трудных, бесконечно строгих. Нет времени на раздумья, потому что судно снова задирает нос на следующую волну, и ты знаешь, готов к тому, что через секунду пойдёт обратный отсчёт. Потому что теперь ты уже летишь вместе с кормой вниз. И ноги будто отрывает от палубы, и твой ливер, со всем его штормовым содержимым, рвётся к глотке, а ощущение краткой невесомости остального «я» в верхней мёртвой точке «полёта» совсем не радует. Ты знаешь, что за этим последует.
Стремительно и неуклонно винт(ы) уйдут глубоко под воду, и по инерции громадины кормы — намного глубже, чем им привычно при спокойной воде. И теперь уже на ещё орущего от «лишних» оборотов «главного» снова навалится дикий перегруз от карабкающегося в гору судна и толщи воды над винтами. А он не готов. Регуляторы по инерции всё ещё давят подачу топлива вниз. Инерция систем, автоматика — не человек, плюс инерция тонн вращающегося металла. Так быстро несущийся байкер, не увидев натянутую на его пути проволоку и получив страшный удар в грудь, падает на землю. Встанет ли? Вой, свист турбин гаснет в шёпот проколотой шины. Что почувствует пассажир авиалайнера, летящего в небе, если навдруг смолкнут все двигатели? Высокий, предразносный грохот рвущегося к беспределу стального исполина внезапно замирает, и наступает момент тишины, недоумения, растерянности, шока «самого главного» для многих жизней двигателя. Всего миг почти тишины. Этот миг врезается в память механца на всю жизнь. Только б не заглох... Бум-м-м-м-м... бум-м-м-м... бум-м-м... Бум-м... БУм... БУМ... Гулко, как удары царь-колокола, надрывно ухающе, стальное сердце набирает обороты. Так... Так... ТАк, ТАК! Пошёл! Сдюжил! ]На бумаге — много, в жизни — мгновения. В ней всё это лишь звуки профессии. На эмоциях флот не ходит. Верх-низ, голова-ноги, работай, механик, крути «колеса»! В бытность мою 4-м механиком на т/х «Василий Фесенков», банановозе ЛМП (1978 г.), попал в сокращённый экипаж. Пароходский эксперимент по поиску новых путей сокращения расходов. Три месяца в море, три — на берегу в оплаченном отпуске. Рабочий день — 10 часов, сокращённых по численности вахты. Один механик в машинном отделении, штурман с матросом на мосту. Судно молодое, класс автоматизации силовой установки А2 (теоретически — полуавтомат, на деле — «желаемое за действительность»).
Попасть в такой экипаж было большой удачей и стоило трудов немалых. Попал. На своей вахте — и командир всего «железа», и его рядовой. В ЦПУ на ходу не посидишь, а в шторм носишься по «подвалу» как ужаленный. Вот там и случился единожды со мной совершенно ужасный случай во время шторма крутого. Терпеть не могу слово «ужасный». Есть в нём нечто паническое, беспомощное. Но сей случай изначально был именно из таких. Шли привычно с полным грузом бананов из Турбо (Колумбия) в Антверпен. Примерно пятые-шестые сутки перехода. С момента выхода в Атлантику трепало нас изрядно. В тот день особо тщательно. Обычная себе вахта, не скучная такая, подходила к концу. Качаю топливо в расходные цистерны на сдачу вахты. По ходу заметил течь топливного трубопровода. Непорядок, нужно менять прокладку. Поднялся в токарку (мастерскую) за инструментом и прокладку вырезать. Уши за дверью в машине оставил, чтоб не прослушать чего важного. Слышу «главный» «задыхаться-зарываться» начал. Винт «утонувший» нагрузил в очередной раз. Обороты упали. Всё ниже, ниже... Екнуло. Очень нехорошее предчувствие посетило. Совсем низко забухал «папа». Вдруг — очень громкий звуковой удар, за ним... погас свет, и... тишина! Полная... жуткая, кошмар для механика. Секунды. Врубилось скудное аварийное освещение. Лампочка над дверью мастерской долго потом снилась мне во снах невесёлых. Рванул к двери. А дверь вместе с лампочкой, палубой и всем вокруг понеслась на подволок (потолок) — резко, с нарастающей скоростью. Показалось, что пол встал дыбом.
Упал, шмякнулся организмом о станок. Боли не почувствовал. Понял, что судно развернуло и волной завалило на борт. Крен жуткий. Как встал, как вылетел в эту дверь на обратном крене и в неимоверной болтанке пробился в ЦПУ, не помню. После жары «подвала» машинного кондиционированная прохлада ЦПУ сработала холодным душем. Удивительно, но «мостик» молчал. Только динамик громкой связи шипел, хрипел без мата и признаков людей на другом конце, что добавляло ситуации небывалой глубины моего осознания выражений «гробовая тишина» и «пи...цуц». Сказать, что мне было не по себе от этой хриповатой тишины, ничего не сказать. Всё моё «железо» внизу совершенно необъяснимо молчало. Не было попыток осознать происшедшее. Происшедшее не поддавалось быстрому анализу. Пара мыслей проскочила, пока карабкался по трапам. Даже останов главного двигателя от перегруза никак не мог погасить электростанцию — четыре дизель-генератора! Что за удар слышал перед остановом? Нелогичная, на первый взгляд, последовательность случившегося вводила в ступор. Смогу ли оживить установку, не понимая причины аварии?! Никогда так быстро и чётко не нажимал кнопки, не дёргал ручки. Пусканул первый дизель-генератор. Пошёл! Дал электропитание. За ним второй. С мостика уже ор капитанский, «мать-перемать, что там у тебя?!!»
- «Запускаю главный, отбой!» Ожил телеграф: «Средний ход». По ускоренному варианту, без продувки, душа в пятках, перевожу рычаг на «пуск». Чих-пых... Слава тебе, Господи! Пошёл. А в двери уже влетает вся заспанная машинная братия во главе с дедом. Дело было к полуночи, а в шторма сон не на последнем месте. На самом деле от момента полного останова прошло всего несколько минут. Не хотел бы пережить их снова, даже во сне. Потом проще. Всё зажужжало, запело, зарычало. Крены поутихли в разряд привычных, судно выровнялось на волне. Коллеги-механцы разбежались по машине запускать, проверять свои хозяйства. В ЦПУ остался дед - грозный, остроглазый. Меня отпустило. Сел в кресло и растёкся. Плечо ушибленное разболелось, голова, слабость, ноги ватные, мыслей нет. Закурил.
- Что было, докладывай?! Дед, подкручивая маховичок топливной подачи, добавляя обороты на главном и не отрываясь от тахометра.
- Хрен его знает, нет ответа!
- Что делал в момент отказа?
- В токарке прокладку резал. Дед оторвался от прибора и с максимальным подозрением вперился в меня прокурорским взглядом.
- Крутил что-нибудь, кнопки тискал?
- Говорю, в токарке был. Не верит, видно по блудным желвакам на щеках небритых. По связи: «Стармеху подняться на мостик!»
- Сдашь вахту, пиши объяснительную. Будем разбираться. Ушёл.
Снизу вернулись механики, мотористы из рембригады. Разговоры не вели. Потёрлись, на меня покосились, разошлись. Всё вошло в рабочий режим. Шторм, работа, смена вахт. Сдаю второму, Вале С. Хорошие с ним были отношения, дружеские. Не раз засиживался после вахты с ним в ЦПУ за тёрками мужскими, сигаретой понимающей.
- Мне скажешь, чё стряслось?
- Валя, как на духу, полная непонятка. Почему главный погас, вопросов нет - волна задавила. А что за удар был - загадка. С какого рожна дизель-генераторы стали?! На перегруз похоже, тогда от чего, ведь ни хрена не запускал. Всё и так в схеме было по максимуму. Да и что такое нужно было запустить, чтоб вся станция погасла? Запас мощи у генераторов был...
- Колись, всё равно без разбора дальше не поедем. Дед с Мастером душу вынут. Вдруг повторится?.. Похоже, мой вид и честные глаза заставили его усомниться в единственной версии моего вахтенного косяка. Курит, молчит. Из умной головы дым коромыслом, и не только табачный.
- Пошли искать! Спустились в машинное, облазили всё, носы засовывали во все щели. Всё на месте, всё, что должно работать, - работает. Что вызвало удар такой силы, так и осталось тайной. Если бы винт цепанул чего в воде с таким ударом, на главном двигуне сказалось бы сразу. Вибрация в норме, рабочая. Значит, мимо. Поднялись в ЦПУ. Попили чайку, обжигаясь под аккомпанемент качки. Стали методично проверять все переключатели, регуляторы, кнопки, сигналы на щитах управления. Валя одну сторону, я вторую. Через несколько минут все машинные мелодии перекрыл густой, многоэтажный, идеально структурированный мат Валентина. Не иначе нашёл?! Ага! Так есть! Никогда его таким злым не видел. Валя стоял у щита главного двигателя и показывал мне пальцем на переключатель управления маневровой воздуходувкой, который стоял на автомате! Три положения: «автомат» - «ноль» - «ручное»... Почти неделя, как вышли в море, а он - на автомате! Такого не могло быть по определению! Непреложное правило - вышли в море, по окончании манёвров отходная вахта должна поставить его в положение «0» или «ручное». Азбука. Никак иначе! До следующих манёвров на него и не смотрит никто, тем более что расположен он на «отшибе» панели управления «главного». Всё сразу встало на свои места. Почему так? Не уверен, что поймёшь, моя дорогая, программист-айтишник, но объяснить попробую. На манёврах в порту или в узкостях «главный» в основном работает на малых оборотах, с постоянными реверсами и сменой режима «вперёд-назад». Турбокомпрессоры наддува в таком режиме не могут разогнаться до оборотов, обеспечивающих ему нужное для развития достаточной мощности количество и давление воздуха в цилиндрах. Без неё десятью тысячами тонн железа, погружённого в воду, на пятачке акватории порта особо не поманеврируешь. В помощь турбинам на этот случай и стоит электрическая воздуходувка - мощный вентилятор высокого давления, работающий от эл. сети. Настолько мощный, что перед его включением специально запускают дополнительный дизель-генератор электростанции. А если эл. станция и так работает на полную мощность (груз на борту - охлаждение трюмов, забитыми бананами), на время манёвров отключают часть крупных потребителей, не задействованных в движении судна. По завершении манёвров и выхода главного двигателя на ходовой режим управление воздуходувкой переводится в ручное или нулевое положение. Это обязательная регламентная операция. Сделано не было.
Ошибка механика. Кто накосячил? Листанули вахтенный журнал. Отходную вахту стоял третий механик. В мгновение ситуация получила исчерпывающее объяснение. В момент экстремального перегруза «главного» от резкого зарывания винта в волне обороты, а за ними и давление продувочного воздуха упали и... автоматически запустилась маневровая воздуходувка. Электростанция, работавшая на максимуме, естественно, не справилась с таким перегрузом. Сработали защиты, которые остановили по цепочке все четыре дизель-генератора. Звук удара, слышимый мной тогда, был звуком одновременной попытки запуска воздуходувки и аварийной остановки эл. станции, слившихся в один. Прости за эти технические подробности. Хотелось показать тебе на примере из жизни ту меру ответственности незаметного промасленного человечка, делающего обычную свою работу в условиях моря, которое не прощает ему даже мелкой оплошности. Один щелчок переключателя ценой в катастрофу, гибель людей, судна. Завалить волне неуправляемое судно на оверкиль — дело реальное в такой ураган. Повезло нам тогда, спасибо Господу! 03:00 - разобрались. Осталось 5 часов до следующей вахты, на сон и прочее. Вахту сдал.
