ПРОГУЛКИ ГОРОДСКИЕ
(см. сноску *)
И, чтоб два раза не вставать (после "Гицелей"), таки скажу - повзрослев, нашёл в себе ещё одну ненависть к другим людям из Одессы. Одесские электрики XXI века! Сильно ненавижу.
Уже лет сто пятьдесят, как без электричества скучно жить. Большинство скажут, - невозможно. Таки будут правы. Когда в Одессе выключают свет, а последние тридцать лет это очень бывает, город начинает делать детей сверх плана, и грустит за советской властью и мясорубкой с ручкой.
Свет всегда гаснет неожиданно и всегда в самый неподходящий момент. Так у всех, но не у всех есть дизель-генераторы.
Людям со стороны легко предположить, что одесская жизнь вся состоит из неподходящих моментов. А что ещё думать, если, как не погаснет, так и некстати. Кстати это, только для бандитов.
Когда лет десять назад погас квартал вместе со всей филармонией, в зале шёл концерт гитариста-виртуоза Фредерика Белинского, правнука знаменитого литературного критика Виссариона Белинского. Человек себе виртуозно играл, так погас свет. Все, и я подумали, что началась война, но паники не было. Тем более, правнук вслепую, без паузы доиграл длинное произведение, не видя гитарного грифа, и сгорающего от стыда зала.
Застучали партерные седушки, прошёл характерный шорох, тысячный зал встал, и аплодисменты взорвали темноту. Потом всё стихло, и от того стало ещё темнее. Минуты полторы народ в зале молча проклинал власть, и в темноте краснел лицом перед знаменитым гастролёром. Я тоже. Народ любит проклинать власть и ему это привычно, а молча и в темноте, это, только в филармонии. Дома и в ночном погасшем троллейбусе он это делает громко.
Но, это была бы уже не Одесса, если бы тут же не нашлись свечи. В Одессе всегда про запас лежат свечи, флаги соседних государств, и немного отсырелого пороха на всякий случай.
На сцену вышли, прилично одетые люди с канделябрами. Зал сразу погрузился в XIХ век, и многие почувствовали себя дворянами, разночинцами, а некоторые, генерал-губернаторами и купцами первой гильдии. В воздухе повисло предчувствие отмены крепостного права и грусть по декабристам. За окнами на Пушкинской были слышны шаги Пушкина, спешащего домой рядом, срочно записать нахлынувшую главу «Евгения Онегина». Да! Я слышал, и даже, как он бормотал себе под нос в рифму: «Деревня, где скучал Евгений, была прелестный уголок».
Пауза была недолгой. Фредерик продолжил играть весь в свечах, от чего постановочная часть концерта обрела романтичную рентабельность. Виолончель и вторая гитара зазвучали ещё классичней и загадочней. И это была бы не Одесса, если бы в рядах срочно не зажглись сотни мобильных телефонов. Все хотели помочь освещению справиться с недомоганием, а артистам – видеть пол на сцене. Зал вернулся в свой век. До конца представления свет так и не включили, то есть следующий час концерта, так и прошёл при свечах и мобильниках. Слава Богу, обошлось без гардероба. До́хи, шубы и манто не сдавали за присутствием начала тёплой одесской осени. Выходили в свете тускнеющих мобильников. Пушкинская встретила теменью веков, пронзаемой редкими фарами такси. Шелестели платаны. Хотелось газовых фонарей, экипажей и городовых. В ушах всё звучали струны Федерико Белинского.
Бывает. В латентно длящихся революциях, как правило, часто гаснет электричество, и отключают воду. Революциям они лишни. В темноте легче воруется и убивается. Отключения стимулируют пассионарность населения, закаляют дух, зовут к переменам и обязательно к ненависти.
Так вот, возвращаясь к моим малочисленным ненавистям, напоминаю, что кроме гицелей и детских каш, есть за что сильно ненавидеть и одесских электриков.
Никаким сверхвысоким напряжением воли не выжечь в памяти стройные ряды электропроводок одесских коммунальных квартир советско-детской эпохи.
Ряды витых проводов на белых милых фаянсовых изоляторах по стенам и потолкам. Никаких тайн, всё на виду и понятного сечения. Собрать их вместе, только от одной коммуны, и по проводу такого сечения можно было бы отапливать крупный номерной город-п/я на Урале. Строгие пыльные ряды чёрных счётчиков с одинаковыми, тоже фаянсовыми, и тоже белыми пробками предохранителей вместо глаз. А во рту у них без остановки крутился язык, отмеряя расход дармового, практически, электричества.
- Сёма, будешь в городе, купи пробки! Прошлый раз, когда погасло, мы ждали тебя с работы, и я не могла догладить.
- Ой, не морочь голову, я поставил такие жучки́, шо сгорит весь ГОЭЛРО, а у нас будет свет!
- А шо было прошлый раз?
- А прошлый раз у меня не было толстой проволоки.
И да! В полных семьях пробки покупались один раз и на всю жизнь. Потом в них ставили жучки и меняли по мере выгорания. Боящиеся электричества вдовы и разведёнки, когда выбивали пробки, звали соседа, шоб он поставил жучка. Самые бойкие из вдов и разведёнок просили заодно починить утюг, и от этого иногда полные семьи распадались на полу пустые и новые полные.
Ни в одной, из развитых стран мира не стояло в сортирах, кухнях и коридорах столько лампочек и выключателей, сколько в одесских коммунах. Включить их все сразу, и одесские дома стали бы светиться сквозь стены. С количеством и насыщенностью электротрасс на стенах и полках одесских коммуналок могли соперничать, только электротрассы подземных правительственных бункеров и шахт первых баллистических ракет.
Снаружи с проводкой тоже всё было пристойно, электрики тянули линии, прокладывали кабели и долбили шлямбурами дырки в домах, как учили в ПТУ и техникумах, строго по правилам, и обязательно с учётом архитектурных особенностей городского ландшафта. За этим следили домуправы, соответствующие инстанции, органы и ГОСТы.
Сегодня слово ПТУ стало архаичным ругательством, техникумы назвали академиями, и в электрики пошли люди с курсов, кройки и шитья в том числе. Применить к ним глаголы «прокладывать» и «тянуть», будет надругательством над смыслом сказанного. А с появлением бошевских перфораторов, эти типы вообще стыд потеряли.
Ровная линия кабельной трассы стала для них, чуть не оскорблением их высокоэлектрического достоинства. Вбивать ржавые железки поуродливей в художественную лепку, чтоб развесить свои электросопли на стенах исторических зданий, стало любимым занятием этих шпанистых варваров. Опутать, хаотично провисающими кабелями скульптуры атлантов и роскошные фасады одесского великолепия, - вершиной профессионализма.
Небывалая редкость – найти в старом городе подъезд, парадное, фасад здания, не увешанные «художествами» этих шлимазлов с плоскогубцами в кармане, и без души в голове.
Паук без технического образования плетёт свою паутину из сложных геометрических линий по строгим законам природы. Одесские электрики плетут свою кабельную паутину разрухи, забыв школьный курс геометрии и элементарную совесть.
Обрастает старая Одесса бородавками наружных кондиционеров и мириадами провисающих электрических жил, зачастую мёртвых, как души, развесивших их ремесленников без страха и упрёка. Трещины в камне и провода трещинами, треснувшие от безразличия сердца мастеров трещин, и идущих мимо, новых и старых одесситов, смотрящих только себе под ноги. И, лишь вьющийся местами по стенам виноград, жалко стыдливо пытается прикрыть разруху извивом своих ветвей. Летом в листьях это удаётся лучше. К осени листья его краснеют, будто от стыда, и опадают, обнажая шрамы трещин и проводов, сливаясь с ними в одном морщинистом рисунке на фоне голых стен. Ненавижу одесских электриков, и ничего с собой поделать не могу.
- Не сочтите за харассмент, я тут постою возле вашего плечика, прислонюсь своим в тесноте маршрутки? Почему хам? Я просто осторожный, и спрашиваю, за не хочу продолжить дело Харви Вайнштейна в одесском исполнении. Ви слыхали за Харви? Нет, если вы, таки против, я пропущу между нами бабушку, она не против.
В транспорте жарко, до Лузановки далеко, а ехать надо.
Не стало женщин, подающих руку для поцелуя. Вирус ни при чём. Женщин не стало. Самоупразднились. Мужчин тоже отменили. Всё трудней искать в себе мужские качества, попытки поисков опасны. Как только их найдёшь, тут же появится, что прятать. Это нагрузочно. Без того есть, что прятать в себе, - бизнес-интересы, например, или схемы ухода от налогов.
За привычное во все века, сегодня могут побить, лишить работы, заковать в железо, на худой конец, пардон за жаргон, объявить нетолерантным. Страшно жешь.
Раньше заглядывал в их декольте, как само собой, само с ней, и само себе. А зачем ещё нужно декольте?! Шоб тело дышало? Так тело дышит другим местом, и оно не там.
Так же, и на её ножки на высоких каблучках, бегущих из-под мини юбочки в уверенной походке, или сидящих одна на другую в ресторанном кресле.
Эти шовчики, эти сеточки, эти бёдрышки… Эта прелесть, чтоб её видели или на поносить в дороге? Если она такое открывает, то что же она прячет?! Какая интрига, какой простор для деторождаемости! За романтику уже и не говорю, бо стихи начнутся.
В ходьбе процесс созерцания не требовал раздумий, сплошные эстетство и инстинкты. Идёшь по улице, а оно украшает жизнь тебе и вокруг. Бывает, так засмотришься, что, не успев оторвать взгляд, уже и женат, и всё это, чулочки каблучки и юбочки, надо покупать самому. Там есть свои плюсы. А почему нет? Сегодня - нет! Вчера за долгий взгляд туда, ты мог поиметь шухер с её спутником, или её улыбку, если она одна. Сегодня можешь поиметь обвинение в харассменте и присесть на казённую скамейку. И найдутся свидетели твоего долгого, и вожделенного взгляда, вместе с записями уличных видеокамер.
Я уже давно перестал подавать руку, спускающимся с небес, подножек и лестниц дамам. Особенно в офисе. Не дай тебе Бог, оказаться не в её вкусе, а ей - феминисткой. На её крики сбегутся журналисты и родственники. Обвинения в сексизме, харассменте, мужском расизме, стремлении к половому доминированию, сексуальной объективации женщин, нарушению личностного пространства гарантированы.
Мне не нужно твоё пространство, меня так мама воспитала, семья и школа разом с графом Львом Николаевичем!
Если ты пропускаешь её в дверь впереди себя, она подозрительно оглядывается взад, ища там кого-то, и щупает в сумке баллончик с перцовым газом. Иди уже! Я умру, и будешь сама, потом открывать все двери! Шо ты так встопорщилась, женщина?! «Женщина», как много букв и длинно говорить, «мужчина» тоже! Ждём регулу ЕС за отмену этих старых и оскорбительных слов. Будет одно слово - «особь». Две буквы одинаковые, мягкий знак не в счёт, - быстро, экологично (меньше выдоха це о два в атмосферу), а главное - исключительно толерантно. Шо сегодня не харассмент? Любой хороший адвокат перепишет любовь в харассмент за приличный гонорар. Просто потому, что мужчина должен добиваться женщины, так везде в природе, спросите самок в саванне! Подлые способы не в счёт, здесь не об этом.
Как сегодня правильно делать туда глаза, когда встретил эту летящую красоту на бульваре, от вида которой в тебе всё встало и стесняет движение к светлому будущему? Пока я срочно побегу в контору за бланком на её согласие вступить со мной в известную связь, она уйдёт вдаль навсегда, а на вашей гербовой бумаге крупным шрифтом проявится слово «Поц». Я могу успеть, если контора совсем рядом, догоню, но совсем не гарантирую потом, что успею найти ручку в штанах для подписать, когда она согласится на любовь с первого взгляда.
Нашли новые способы размножения и нарушения самой щекотливой из заповедей? Так скажите миру, и всё! Мы уже дружно идём правильной дорогой! И, вот, не надо только, про пробирки и другую стеклопосуду! Мне нравятся эти «Стой там, иди сюда». Вус не трапилось? Тогда, не морочьте голову, и сидите ровно в своих парламентах и ассамблеях! Я буду смотреть на декольте, ножки, бесстыдно стоять рядом в транспорте, и получать намёк на счастье с этого случайного тепла, которое у них совсем не такое, как у мужиков. Мне не интересно тепло от мужиков, мне интересно принять её тепло в мои мысли о вечном и приятном. Годы не те, но вопрос не закрыт.
Про Вайнштейна вначале, я пошутил. Если влюблюсь в секретаршу, таки меньше всего буду думать за уголовный кодекс, ухаживая за ней, и мне сильно плевать, на кто, что за это подумает.
Я буду женщину иметь за женщину, себя за мужчину, а на особей смотреть в зоопарке, с ней под ручку. Буду подавать ей руку на входе и открывать перед ней тяжёлые двери, любой женщине. Если она та, достойная моего уважения Женщина, и протянет мне руку, я её поцелую без маски, и гори оно всё синим пламенем! Всегда буду считать себя сильней её, даже, если там десятый дан по кун-фу, потому что, моё природное предназначение быть сильней, твёрже, уверенней по жизни. Хотя бы потому, что я могу разобрать-собрать дизель, сделать свет в доме, и умею работать кувалдой. А она, пусть будет слабей и мягче, чтоб учить меня нежности и благородству, чтоб было кому писать стихи.
Совсем не впечатляют женщины - капитаны морских судов, авиалайнеров, депутатки, президентши и министерши. Их жалею. Один, только один, не рождённый ими по занятости ребёнок, перечёркивает все их заслуги перед человечеством. Феминисток жалею ещё больше. Дать им нечего, только жалеть.
Нас есть, но мы уходим помалу, не толерантные, романтичные, несовременные, слава Богу, мужчины, сексисты ХХ века.
Потерпите, немного осталось.
Рига. Ноябрь 2020 г.
© Copyright: Олег Озернов, 2020
Свидетельство о публикации №220121201715
